Стив Макманаман Манчестер Сити Ливерпуль Кардифф Сити Лидс Блэкберн Норт Куинсленд Фьюри Робби Фаулер премьер-лига Великобритания Футбол
***
Благодарности и пролог
…
***
1-ый год обучения пропархал неприметно. К тому времени я уже обучался в средней школе Ньюджент в Эдж Хилле и сходу опосля школы ездил на 2-ух автобусах трениться в ЛФК, а позже еще на 2-ух автобусах домой. Я не весьма отлично знал его на тот момент, но все дискуссии посреди стажеров были о местном парне, Стиве Макманамане, который сделал шаг ввысь в основную команду. Стив Хейвэй сменил Мэла Кука на посту главы отдела развития молодежи и «Ливерпуль» начал дискуссировать с отцом очередное 12-месячную сделку. Вроде бы мне ни хотелось продлить соглашение, папа желал сохранить неформальные дела, пока я еще учусь в школе. Он никогда такового не гласил, но, может быть, он все еще лелеял мечты о том, что за мной придет «Эвертон». Быстрее всего, он просто присматривал за мной, как постоянно.
Тем в летнюю пору 1987 года мы с Гранти получили письмо, в каком нас приглашали приехать в Ноттингем на просмотр в сборную Великобритании для школьников. Это обязана была быть неделька занятий, игры пять-на-пять и полными составами. Из 100 либо около того, кто был приглашен, в конечном счете был избран главный костяк из 25 человек. Потом эти ребята отправятся в Лиллешолл, не так давно открытый Центр передового опыта Футбольной Ассоциации, неподалеку от Телфорда. На теоретическом уровне, эта команда юных игроков будет держаться вкупе в протяжении всех возрастных групп, расти и набирать силу как команда, пока в итоге, они не станут основой главной сборной Великобритании на долгие годы. Перед просмотром я получил письмо от Стива Хейвея последующего содержания:
Дорогой Робби,
Маленькая записка с пожеланиями для тебя всего лучшего на просмотре в сборной Великобритании на последующей недельке. Весь персонал тут весьма гордится тобой и хочет для тебя всего неплохого. Если для тебя пригодится какой-либо «набор формы», который твои предки не сумеют для тебя предоставить, просто позвони мне.
Робби, я обещал, что мы не будем приставать к для тебя и мы этого не делаем. Было здорово узреть тебя во вторник. Это пространство — открытая дверь тебе во время школьных каникул. Когда вернешься с просмотра, приходи к нам. Может быть, ты желал бы поглядеть, как тренится 1-ая команда либо, еще лучше, потренироваться с нами в течение нескольких утренних часов — выбирай сам!
Увидимся, когда ты вернешься. Всего лучшего,
Стив
Нас с Гранти посадили на поезд до Ноттингема и на другом конце нас повстречал представитель ФА. Тренировочный лагерь был должен быть весьма радостным, но я с самого начала отыскал его пугающим.
Есть две версии меня. Огромную часть времени я общителен и, полагаю, достаточно звучный и задористый, когда нахожусь в собственной зоне удобства, рядом с людьми, которых я понимаю. Но я также могу быть достаточно робким и не показать себя с наилучшей стороны в те ранешние моменты, когда в первый раз встречаюсь с новенькими людьми. Мы вышли на тренировочные поля и, не понимаю, просто все пошло не так, как я привык. На этих площадках все игроки казались по-настоящему большенными и они все были вправду катастрофически блестящими, тоже! На мой взор, они все были не ужаснее меня, а почти все даже лучше. Ранее момента я никогда не колебался внутри себя, но в один момент ощутил, что мне не хватает убежденности внутри себя и по прошествии недельки я просто не мог освободиться от данной для нас мысли. Быть может, это из-за того, что я в первый раз уехал из дома, быть может, поэтому, что я все еще был весьма уязвленный, но ничего не вышло. Меня не изумило, что меня не пригласили в Лиллешолл, но я был шокирован тем, что они не избрали Тони Гранта. Я задумывался, что он там отлично поработал, но ни одному из нас не кивнули в символ одобрения. Это был 1-ый раз, когда я ощутил отказ либо разочарование, будучи юным футболистом и во время оборотного путешествия на поезде в Ливерпуль я был погружен в сомнения о для себя. Ранее момента я просто принимал это как подабающее, что я отлично продвинулся по пути, который приведет меня к тому, что я стану удачным проф футболистом. Сейчас мне гласили, что я еще не совершенно готов. А что, если они правы? Что бы я делал, если б не сумел стать игроком? У меня реально не было никакого запасного плана!
Наилучший метод совладать с неприятием — навести его в позитивную силу. «Я им покажу!» — это одна из величайших форм людской мотивации и опосля того, как первоначальное разочарование мало поутихло, это грубое желание обосновать, что ФА ошибается — вот что взбодрило меня и толкнуло вперед. Я принял предложение Стива Хейвея, провел остаток летних каникул в Мелвуде и равномерно обрел уверенность внутри себя. К тому времени, когда другие школьники возвратились к тренировкам, я уже опять летал. Мне вправду посодействовало, что я обожал тренировки и от всей души обожал приезжать в Мелвуд и все, что с сиим соединено. Учебная программка в ЛФК постоянно была больше технической, чем тактической — по сути, я не помню, чтоб играл в «правильную» игру там, пока мне не исполнилось 14 либо 15 лет. Это все были маленькие упражнения на поле (время от времени просто на углу маленького поля), пас и продвижение, контроль, техника, чтоб убедиться, что в которой бы позиции ты ни находился, для тебя было комфортно работать с мячом — в главном, те же самые упражнения, которые я делал с моим папой с того времени, как я научился ходить.
Если поглядеть на суровые футбольные Академии на данный момент, то там будет по последней мере два тренера-специалиста на каждую позицию, на любом уровне и возрастной группе. Но когда я начинал трениться с Дэйвом Шенноном и Хьюи Маколи, а позже со Стивом Хайвэем, они всегда были с тобой, делая маленькие упражнения, повороты, переходы, разные методы использования обычных положений, угловых, штрафных ударов — истинные базы элитного футбола. Независимо от того, какой особенный нюанс игры мы разглядывали, фокус постоянно был на 100 процентов на технической стороне. Таковым образом, в то время как ФА и сборная Великобритании, может быть, желали бы иметь наиболее больших, наиболее на физическом уровне даровитых игроков в Лиллешолле и упор там был изготовлен на атлетизме, я не помню, чтоб когда-либо делал что-то такое в «Ливерпуле», что не было основано на мастерстве, опыте и технике. Мы работали на самых малеханьких, самых ограниченных местах и пробовали применять скорость мысли, физическую скорость, мастерство и изобретательность, чтоб освободиться и выкроить возможность для удара.
Коробка со сладостями представляла собой адаптируемую мини-площадку, окруженную древесными стенками (некие из их были помечены кругами, A, B, C и т. д.). В течение 1-го упражнения ты можешь отбить мяч о одну стену, оборотиться и «отпасовать» его к последующей стене, а потом твой тренер будет орать: «C!» и ты должен попробовать оборотиться и стукнуть мячом по этому кругу. Все, чему ты обучался в тренировочной коробке либо на поле пять-на-пять, было тем, что ты перенимал в огромную игру. Мысль заключается в том, что ты учишься созидать наименьшую картину как часть большей картины, но, снова же, это базы игры в одно касание, два касания, проход и движение. Ты учишься всему — вращаться, отрываться от игрока, лупить с несуразных углов и буквально целиться в необходимое пространство, поэтому что маленькие ворота так узки, что вратарь смотрится большущим. То, что я люблю забивать голы не обязано было стать для кого-либо громом посреди ясного неба, но больше всего на свете мне нравилось запускать мяч в нижний угол. Забивая гол в верхний угол со стороны смотрится просто искрометно — и у меня тоже была своя толика схожих забитых мячей — но ты наполовину даешь шанс вратарю, если твой удар пройдет выше. Большая часть вратарей — правши, потому, если ты попытаешься пустить мяч низковато и довольно мощный в левый от их угол, то им практически нереально будет сложиться, не говоря уже о том, чтоб вытянуть мяч из угла.
ГОЛ!!!
Когда тренировки проходили в Центре Вернона Сангстера, то все было снутри помещения. Разумеется, там не было боковой полосы в классическом смысле, потому мы использовали стенки во почти все наши упражнения. Хьюи либо Дэйв обозначали угол поля, 3 на 3 метра либо 4,5 на 4,5 и основная мысль заключалась в том, что, используя лишь одно касание, ты был должен выйти из угла, туда и назад, просто играя в одно касание либо используя стенки. Если не было тривиальный способности отдать пас, то ты был должен применять свое воображение, пропустить мяч меж ног противника, что угодно — но ты не мог стоять на месте. Это было далековато не просто, но те недлинные, острые промежутки — это то, что в итоге сделало тебя игроком и мне это нравилось. И мы много игрались в матчей по 5 человек с каждой стороны. Хоть какой, кто смотрит за футболом, понимает, что, ворачиваясь ко временам Билла Шенкли, игры пять-на-пять — это большущая часть философии «Ливерпуля». Я не думаю, что матчи пять-на-пять так обширно употребляются в современной игре, но это то, что я точно включу в собственный свой режим занятий и обучения, когда сделаю собственный большенный шаг в тренерской карьере.
Для меня главные составляющие резвой игры в одно касание матчей в составе по 5 человек — это безупречная для исследования основ игры платформа для юного игрока; как мост из молодежного футбола в профессиональную игру. Если принимать во внимание свое периферическое зрение в игре 5 на 5, то оно весьма узенькое и твои способности постоянно достаточно ограничены. И лишь от тебя зависит поиск предстоящего решения ситуации. Но если перенять эти главные принципы на огромное поле, где твое периферийное зрение обширнее и с при игре с 11 футболистами у тебя, разумеется, уже больше способностей для развития событий.
Я не говорю, что это непременно дается легче, но опосля монотонности и повторения схожих практики и занятий это начинает становиться твоей 2-ой природой и ты делаешь все резвее, подсознательно и намного наиболее бесстрастно — одно и два касания, дать и открыться, мелкие повороты вокруг углового флага, резвый взор через плечо, чтоб узреть, где кто находится. Даже такие базы, как набег на вратаря, когда кто-то стукнул по воротам, просто на вариант, если голкипер выпустит мяч. Вот что делает тебя игроком — эти резвые, подсознательные розыгрыши в маленьких, острых местах. И это было основное путешествие для меня, от воскресной лиги до ливерпульских школьников, до Центра передового опыта ЛФК, странноватая прогрессия от игр 20-на-20, до 11-на-11 и до 5-на-5.
Все это, естественно, предшествует высокоорганизованному миру академического футбола, который мы лицезреем сейчас, где большая часть топ-клубов имеют презентабельные составы и команды в возрасте от 8 лет прямо до 21 года, обученные следовать философии этого клуба и бренду футбола с самого начала. В те деньки, когда я работал в Центре передового опыта в ЛФК не было установок возраста до 13 либо до 14 лет, потому мой главный выход для соревновательного футбола был с Гранти и Деле Адеболой с ливерпульскими школьниками. Нашим основным тренером был Боб Линч, которым я так восторгался и уважал, что называл его лишь «мистер Линч». Даже когда он пришел поглядеть на мой дебют в сборной Великобритании, я увидел его во время разминки, подбежал и произнес: «Спасибо, что пришли, Мистер Линч!»
Кроме 1-го либо 2-ух игроков, в главном, школьная команда оставалась вкупе прямо до команды до 16 лет. Эта команда до 16 лет была блестящей, хорошей консистенцией твердой, надежной обороны с творческой полузащитой и смертельной атакой. Но уже не впервой мы с Гранти испытали разочарование, когда «Шеффилд» обыграл нас со счетом 1:0, с страшным, с рикошета авто-голом в переигранном конце Кубка британских школ на Энфилде. Тем не наименее, эта команда была огромным подспорьем для меня, как чувственно, так и фактически, в то время, когда я начал колебаться в собственных собственных возможностях. Дух приятельства, победы, забитые и практически забитые , вместе с чутким тактическим анализом Мистера Линча и абсолютной уверенностью, которую он давал для тебя, отправляя в бой, были основным фактором моего развития в течение грустно известного сложного периода.
Этот возраст, около 14 либо 15 лет, имеет решающее значение в жизни юного футболиста. В подростковом возрасте тебя настолько не мало отвлекает и выводит из равновесия. Опять и опять ты видишь, что наилучшие юные игроки, с которыми ты рос, начинают отсеиваться приблизительно в этом возрасте.
Со мной такового не приключилось; у меня был хороший набор товарищей, которые соображали, как много означает для меня мой футбол. Даже в субботние вечера, когда большая часть подростков занимаются тем, чем обычно и занимается большая часть подростков, мои товарищи оставались рядом со мной, зная, что мне рано вставать на тренировку либо на матч. И в тех странноватых вариантах, когда они вправду сбивали меня с пути настоящего (Я постоянно была доверчивым парнем с широкими очами, как вы сможете для себя представить), мой отец и другие члены моей семьи напоминали мне, где находятся мои ценности. Вприбавок ко всей данной для нас поддержке со стороны семьи и друзей, я вправду верю, что тот маленький отрезок с ливерпульскими школьниками был конкретно тем, что мне было необходимо в то самое время. Я ощутил, каково это — опять быть частью команды, каково это — попасть в конец. И я ощутил, каково это — выбежать на красивое поле перед большенный массой на Энфилде.
Мне обязано было исполниться 14 лет в апреле 1989 года, а это означало, что «Ливерпулю» пора было начать принимать решение о том, кому из просматриваемых мальчиков этого года будут предложены условия Младшего школьника. Твой путь к первому полному договору в качестве проф футболиста обычно будет состоять из года либо 2-ух на критериях Младшего школьника, а потом, как ты закончишь школу, год либо два на критериях СОМ — Схемы обучения молодежи, которая заменила классическую систему Ученичества для выпускников школ в 80-х годах — до подписания полных проф договоров. В этих базисных рамках есть пространство и для переговоров.
Стив Макманаман был еще одним поклонником голубых, но одной из главных вещей, которые привели его в «Ливерпуль», была готовность клуба глядеть на будущее в наиболее длительной перспективе. Макка был небольшим и тощим и складывалось чувство, что ему пригодится больше времени, чтоб развиваться и расти. ЛФК был готов предложить гарантию 3-х летнего договора («Эвертон» предлагал лишь однолетнее соглашение) и я возлагал надежды, что клуб предложит мне что-то схожее.
Я знал, что у меня все в порядке. Стив Хейвэй начал гласить в общих словах о трудностях и ловушках проф футболиста. Кое-кто из закулисных людей вроде Тома Сондерса начал приходить, чтоб как надо разглядеть меня. Том был красивым человеком, директором клуба, который воспользовался огромным почтением посреди правящих кругов в ЛФК, но также он был известен и любим всеми в клубе. Газета Liverpool Echo называло его «Том Сондерс — крутой евро-шпион», но его роль в «Ливерпуле» выходила далековато за рамки просмотра команды конкурента перед большенными Европейскими играми. Том был скаутом, доверенным лицом, дипломатом и за длительное время до того, как это сделалось обыденным для клубов, он был послом ЛФК, путешествуя по всему миру, представляя клуб — и вот он начал приходить, чтоб поглядеть, как я играю.
В один прекрасный момент морозной февральской ночкой 1989 года, стоя на автобусной остановке опосля тренировки, я предчувствовал, что моя мечта может вот-вот реализоваться. Это был один из тех вечеров, когда так холодно, что можно созидать свое дыхание в ночном воздухе. Я сгорбился, размахивая руками, чтоб не замерзнуть, как пингвин и молился о том, чтоб поскорее пришел автобус. В последующий момент подъезжает Кенни Далглиш на собственном большенном Мерседесе. Разумеется, к тому времени он уже был тренером, также, возможно, величайшим игроком, когда-либо надевавшим футболку «Ливерпуля» и вот он подъезжает к моей автобусной остановке, опуская стекло собственного мерса.
И гласит: «Прыгай в машинку! Я пищу в твою сторону.» Ну да, думаю я, ты же живешь в Саутпорте, а я в Токстете, это не совершенно в одну сторону, Кенни! Но, естественно, во-1-х, я очень уважал его — по сути, я, возможно, очень страшился его — чтоб сказать ему чего-нибудть в ответ. Не считая того, какая-то часть меня соображала, что он не уделил бы мне столько времени, если б не знал, что «Ливерпуль» заинтересован в подписании договора со мной. А еще большая часть просто желала проехаться на его суперкаре. Крайним фактором было то, что я отчаянно желал выкарабкаться из этого гребаного ледяного холода! Итак, я прыгнул вовнутрь, косноязычный и с обширно раскрытыми очами на все эти клавиши и огоньки на приборной панели мерса — мягенький кожаный рычаг переключения передач, запах роскоши. Если это то, что можно получить, будучи неплохим футболистом, клянусь Богом, я желал этого!
Мне удалось пробормотать что-то непонятное и указать дорогу в Ливерпуль-8, а Кенни продолжал разговор о том, как он прогуливался на тренировки в «Селтике», когда был ребенком и о том, что томная работа лежит в базе всего неплохого в жизни. Когда мы свернули влево у Риальто, я улыбнулся про себя при мысли о том, как эта легенда ФК «Ливерпуль» подъезжает к нашему дому в большенный роскошной машине и я выхожу из нее, изображая из себя Огромную Шишку. Если б я лишь мог попросить Кенни посигналить, когда он двигался по нашей улице, клянусь, у меня не было бы никаких заморочек с сиим — я желал, чтоб все лицезрели, как меня высаживает Повелитель Кенни. Само собой очевидно, как и положено по закону подлости, было так холодно, что на улице никого не было.
Кенни Далглиш высадил меня, а все примыкающие дома были наглухо закрыты! Даже мой отец его не лицезрел.
Через несколько недель опосля моего 14-летия, в дом моего отца пришло письмо. Открывая его весьма медлительно, он сделал из этого существенное событие, сказав мне, что это просто очередной красноватый счет по задолженности. Я склонился над его плечом и хотя в те деньки на бланке заглавие ФУТБОЛЬНОГО КЛУБА ЛИВЕРПУЛЬ было отпечатано большущими большими знаками, все, на чем я мог сфокусировать взор — это небольшой логотип Candy под ним — спонсорская надпись на футболке «Ливерпуля», которую носили Иан Раш и Джон Барнс и наша крайняя машинка для забивания голов, Джон Олдридж. Больше всего на свете мне хотелось надеть эту футболку с сиим логотипом. Папа держал письмо подальше от меня, разыгрывая момент так длительно, как мог. В конце концов, он прочел его вслух:
Дорогой Мистер Фаулер,
Как мы уже давали для вас в течение некого времени, мы были впечатлены выступлением Робби и время пришло, когда мы желали бы, чтоб Робби подписал договор с клубом в качестве Младшего школьника…
Вот оно что! Остальное мне уже было не принципиально — я шел по улице, безо всякой убежденности, куда иду и кому скажу, лишь эта большая, сумасшедшая улыбка на моем лице, когда сообщение начало доходить до меня. Я уже начал собственный путь, я собираюсь стать проф футболистом!
Источник:
