Гэри Беттмэн Боб Гуденау Тревор Линден Тай Доми Кшиштоф Олива Крис Челиос Брендан Шенахан Шон Эйври Лос-Анджелес Хоккей
От редакции Sports.ru: вы находитесь в блоге Hockey Books, который на сто процентов перевел пламенную автобиографию Фила Эспозито, а сейчас открывает вам новейшую книжку – известного провокатора Шона Эйври. И там тоже жара! Поддержите создателей плюсами, подписками и комментами, чтоб достойные внимания переводы почаще появлялись на Трибуне и в вашей ленте.
Глава 12. Жизнь пошла по локауту
В летнюю пору 2004 года НХЛ и профсоюз игроков вели переговоры о новеньком Коллективном соглашении. Все соображали, что этого не избежать — еще с момента подписания прошедшего соглашения. Перед стартом сезона-2003/04 профсоюз даже рекомендовал игрокам отложить часть средств на последующий год, на вариант если будет стачка либо локаут. Мы задумывались, что это излишняя предосторожность, но я все равно на всякий вариант отложил.
НХЛ желала установить твердый потолок зарплат, поэтому что повсевременно растущие суммы договоров, по ее воззрению, убьют команды, имеющие маленькие рынки. Твердый потолок означал предел на общую сумму зарплатной ведомости игроков. В отличие от бейсбола, где можно превысить предел, заплатив штраф, НХЛ желала ввести ограничение, которое нереально было бы обойти никаким образом.
В июле НХЛ жестко прожимала эту идею, а профсоюз сопротивлялся. Я считал, что профсоюз ни за что не согласится на твердый потолок, поэтому что в этом случае ведущие игроки все равно продолжали бы зарабатывать отличные средства, в то время как всем остальным пришлось бы как-то разделять остатки меж собой.
Главой профсоюза тогда был Боб Гуденау. Прошлый капитан студенческой команды Гарварда, который он окончил по специальности экономиста и управленца. Позже получил юридическое образование в Институте Детройта, работал адвокатом по трудовому праву и стал агентом нескольких хоккеистов, включая моего компаньона Бретта Халла, выступавшего тогда за «Сент-Луис». Гуденау прославился тем, что повысил заработную плату Халла со 125 тыщ до 7,3 млн за три года (7 066 000, включая подписной приз в 600 000 за четыре года — прим. ред.).
Боб Гуденау
В 1992 году он был фаворитом профсоюза во время 10-дневной стачки, которых в истории НХЛ ранее не бывало, и вышиб ряд уступок в пользу игроков. НХЛ на это ответила предназначением собственного первого комиссара – Гэри Беттмэна, до него главой лиги был президент (в итоге стачки лига заменила президента Джона Зиглера на Гила Штайна, и лишь практически через год — в феврале 1993-го — Штайна на Беттмэна. Заодно была упразднена должность президента, заместо которого возник комиссар — прим. ред.). Беттмэн тоже был юристом. Он пришел из НБА, где сыграл главную роль в внедрении потолка зарплат — новинки в современном спорте.
Уже тогда было понятно, к чему это все приведет.
Обоюдная неприязнь Гуденау и Беттмэна ни для кого не была секретом. На заседаниях профсоюза Гуденау повсевременно гласил, что не может переносить Беттмэна, и что мы находимся в состоянии войны. Ни с тем, ни с иным не хотелось бы посиживать рядом во время долгого полета, но я осознавал, что рвение Гуденау убить Беттмэна (человека, работающего на тех, кто платит нам заработную плату) в предстоящей перспективе выйдет нам боком, поэтому что если это вправду война, то обладатели клубов к ней готовы лучше.
Любой клуб имеет в профсоюзе собственного представителя, в чьи обязанности, обычно, заходит раздавать на Рождество всякую лабуду. Я значился ассистентом представителя «Кингс», и нас попросили, чтоб мы в летнюю пору растолковали одноклубникам, что в итоге переговоров они лично могут утратить миллионы баксов, а сам профсоюз — сотки миллионов. У почти всех членов профсоюза, включая меня, нет диплома о законченном среднем образовании. Пусть даже наличие диплома и не гарантирует светлую голову на плечах, недозволено опровергать, что наше образование было ужаснее, чем у наших фаворитов и оппонентов, и это еще более сказывалось на нашей неуверенности внутри себя. Я могу пораскинуть мозгами и не боюсь задавать вопросцы, когда чего-то не понимаю, но юристы могут обрушить на тебя реальный шквал непростых юридических определений. Иногда создавалось воспоминание, что мы разговариваем с марсианами. В итоге все равно приходится довериться профсоюзу. В этом-то и неувязка.
Поначалу нам приходили письма на электрическую почту от профсоюза — о том, что происходит либо не происходит в переговорах. Но позже часть этих писем попала в руки прессы, и система поменялась. Всю информацию мы получали через веб-сайт, доступ к которому имелся лишь у игроков, через пароль. Да и там случилась утечка инфы, и все перебежало в формат конференц-звонков, в каких участвовали по два представителя от каждой команды (другими словами 60 человек), также Боба Гуденау и его помощников; так что фортуны тому, кто желал подслушать эти дискуссии.
Эти звонки стремительно переросли в цирк. Некие лишь и бухтели о кое-чем собственном, и никто не мог с сиим ничего поделать. Время от времени кое-где вдали слышался детский плач, либо звуки того, как некий хоккеист резался в Halo (пользующаяся популярностью серия видеоигр в жанре шутера от первого лица – прим. пер.). В июне, июле и августе спортсмены не в состоянии высидеть час на конференц-звонке. Мы заточены на неизменное движение. Нам хватает дисциплины и желания выжимать максимум из собственного тела по пять-шесть дней попорядку, но посиживать на телефоне битый час, обсуждая разделение доходов лиги – это выше наших сил. Конкретно потому у нас и не было шансов в тех переговорах.
Про профсоюз мне все растолковал Крис Челиос, который довольно отлично представлял, чем все в итоге завершится. Он считал, что Гуденау избрал некорректную стратегию. Он не гласил о этом на публике, но не смущался указать на это во время конференц-звонков либо же когда Боб лично приходил увидеться игроками. Боб слушал его, но позже все равно поступал по-своему.
У Гуденау было очень много веса в тех переговорах. Даже если кто-то из игроков не соглашался с ним, Бобу удавалось возвратить его на свою сторону. Он был адвокатом и умел убеждать. Он сводил нас с разума своими презентациями в PowerPoint, а когда не мог кого-либо в чем либо уверить, то звонил ему лично либо же в один момент приезжал в Детройт на какие-то переговоры и приглашал Чели на обед.
Я участвовал в 30 либо 40 схожих звонках, и только в нескольких из их на проводе возникал кто-то из игроков, получавший наиболее восьми миллионов баксов в год. Звезды НХЛ особо не вмешивались в переговоры о разделении доходов сезона-2004/05, разве лишь — за закрытыми дверьми. А некие и совсем действовали против интересов игроков, помогая лиге. Это выплыло позже.
Ни мельчайшего прогресса в переговорах не наблюдалось, и я начал проводить еще больше времени у Рэйчел в Голливуд Хиллс, нежели в доме, который мы сняли с Джереми, на берегу океана. Мы фактически не виделись, поэтому что он любой денек уезжал в студию около 4 вечера и записывался там до поздней ночи, а я лежал в кровати с Рэйчел и не мог заснуть, поэтому что мне не давала покоя одна идея: чем я нахрен буду заниматься, если сезон не начнется впору? Дела были плохи. В четверг 16 сентября 2004 года я был должен облачиться в форму и начать заниматься в тренировочном лагере. Заместо этого я посиживал в прострации на веранде Café Med на Сансет Плазе. Деньком ранее вышел срок деяния предшествующего Коллективного соглашения. В НХЛ официально наступил локаут.
Невзирая на свое нервное (Нерв — составная часть нервной системы) состояние, я не веровал, что локаут продлится подольше 2-ух недель. Очень уж много средств стояло на кону. Вообщем, пусть даже я и участвовал во всех созвонах меж профсоюзом и игроками, мне было всего 24 года, и я совершенно не осознавал что происходит вокруг. Все могло и лет на 10 затянуться, откуда мне было знать?
Мой агент Пэт Моррис никогда не позвонил мне за всегда переговоров, не говоря уж о том сумрачном деньке. А ведь мне хотелось от него услышать, что он отыскал мне команду в Европе. Я бы ему тогда дал ответ: «Спасибо, Пэт. Сколько до отъезда?». Но у Пэта, видимо, имелись дела поважнее. Я отдал для себя две недельки, чтоб поглядеть как будут развиваться действия, до этого чем решать что-либо – к примеру, поиск команды в Европе. Тем временем профсоюз выделил всем игрокам, которые в прошедшем сезоне были задействованы в НХЛ, каждомесячную стипендию в 5 000. Этого очевидно не хватало чтоб люди, получавшие наиболее миллиона в год, кидались за профсоюз на баррикады, требуя голову Беттмэна, но для меня это было хорошим подспорьем. За прошедший год я заработал 440 000. Опосля вычета налогов, оплаты услуг агента, также издержек на то, чтоб жить во время сезона в одном городке, а на лето уезжать в иной, даже у самого экономичного человека осталось бы максимум тыщ 50-75. Так что недозволено сказать, что я купался в бабле опосля нескольких лет в НХЛ.
Межсезонье в Лос-Анджелесе различается в худшую сторону от Канады тем, что проживание в Южной Калифорнии стоит дороже и средства уходят резвее. Но плюс в том, что там Рэйчел, и я в нее влюблен.
Прошло две недельки, а новейшего соглашения так и не было. В первый раз за 16 лет я не играл в октябре в хоккей. Я был должен получать в две недельки по 20 000 опосля вычета налогов, а заместо этого каждое утро прогуливался в зал в Беверли Хиллз и работал по полной, чтоб поддерживать форму. У локаута был к тому же сопутствующий урон – нам запрещалось трениться в комплексе «Кингс».
Локаут – этот как нехороший кислотный трип. Поначалу все непревзойденно – стоишь на песочке, потягиваешь фруктовый коктейль и слушаешь возлюбленную музыку, а позже не находишь слов, когда на вечеринке кто-то тебя спрашивает: «Чем занимаешься?».
«Я, наверняка, хоккеист», – отвечаешь ты. Но это звучит как-то неубедительно и поэтому прибавляешь: «Ну другими словами у меня есть договор с командой НХЛ, но я не понимаю, когда вернусь на работу, если совершенно вернусь».
С каждым деньком нехороших трипов становилось больше, чем добротных. Думаю, будь мне тогда года 34, я относился бы к этому легче, поэтому что у меня за плечами имелась бы дюжина сезонов в НХЛ и понимание того, что я чего-то достигнул. А здесь мне 24, и у меня отобрали карьеру, когда я лишь вошел во вкус. Это был самый тяжелый момент моей жизни. Ведь хоккей – это моя жизнь. И здесь я остался без хоккея.
Оглядываясь вспять, могу сказать с полной уверенностью, что профсоюз имел шанс выиграть у хозяев только в этом случае, если бы начинал переговоры по продлению коллективного соглашения за 14 месяцев до истечения его срока. Вообщем, если б все было так просто, то мы не утратили бы ни 1-го сезона. Я желаю сказать, что игрокам никогда не одолеть, даже если проф хоккей будет существовать через миллион лет (в чем я сомневаюсь, беря во внимание как развиваются действия в мире).
Памятуя тот локаут, и как профсоюз призывал нас готовиться к битве, обещая, что «мы ни за что не сдадимся!», я могу только покачать головой и сказать: «Простите, ребята, но вы постоянно будете в проигрыше. Профсоюз постоянно уступит обладателям клубов, а чем больше вы будете тянуть – тем ужаснее вам будут условия». Но в декабре 2004-го я этого не осознавал. В прессе начались дискуссии, что мы станем первой проф лигой, потерявшей целый сезон. Но ведь этого же не быть может! Либо может?..
Рэйчел делала все вероятное, чтоб у меня не поехала крыша, но с каждым деньком мне становилось лишь ужаснее. Скоро опосля Новейшего года со мной случился нервный срыв. Нет, я не скулил и не валялся на улице нагим (и я не желаю оскорбить тех, у кого так бывало), но я понял, что не мыслю себя без хоккея. Мне необходимо было возвратить его в свою жизнь, по другому я пустился бы во все тяжкие. Потому я позвонил Пэту Моррису. Это был наш 1-ый разговор за время локаута. Я произнес, что готов играться – и непринципиально где конкретно. Я произнес, что если у него есть на примете какие-нибудь заморские команды, которые отыскивают игроков, то мне хотелось бы представить на рассмотрение свою кандидатуру. На самом деле я просил: «Пожалуйста, брось мне спасательный круг, быстрее!». Если лига желала поставить нас на колени, у нее это вышло очень хорошо. Пэт произнес, что будет иметь меня ввиду. Я был рад даже настолько неопределенному ответу.
В феврале 2005 года профсоюз вызвал всех игроков в Торонто, чтоб проголосовать по поводу предложения, которое собирался выдвинуть лиге. Это было наше «крайнее предложение». Прибыли даже некие европейцы: для их поездка выходила «бесплатной» (нам в итоге пришлось за нее рассчитаться), и это был повод вырваться на пару дней из дома. Прибыли и остальные игроки, которым просто хотелось побыть посреди друзей, поделиться своими горестями, также выпустить пар и запамятовать о дилеммах с самоидентификацией, которые у всех нас начались, так как мы рисковали пропустить целый сезон.
В первую пятницу февраля в Торонто съехались около двухсотен игроков. Мы заселились в отель Westin Harbour Castle. Это достаточно безликий корпоративный отель с большими конференц-залами. Нам произнесли побыстрее скинуть вещи и придти на собрание.
Westin Harbour Castle
Зайти туда мне было тяжело, поэтому что человек 30 из присутствующих даже ссать бы на меня не стали, если бы я горел, а четыре либо пятеро из их и совсем готовы были при комфортном случае поставить мои зубы на бордюр. Больше меня там терпеть не могли лишь 1-го малеханького человечка с нервным тиком с проспекта Мэдисон – мистера Гэри Беттмэна.
Сейчас мы все гребли в одной лодке – энхаэловцы, которым не дают играться. Но я все таки подождал, чтобы большая часть людей расселось, до этого чем зашел сам. Крис Челиос как реальный друг занял мне местечко рядом с собой в конце крайнего ряда. Думаю, он был вторым более ненавидимым человеком в зале, а быть может, и совершенно первым, поэтому что он повсевременно возражал президенту профсоюза Тревору Линдену и открыто гласил, что дело нечисто, если принимались какие-то спорные решения. Чели считал, что управление профсоюза очень лояльно по отношению к лиге. И, может быть, он был прав.
Профсоюз желал собрать нас всех в одном месте и быстренько все решить по нескольким причинам. Согласно официальной версии, они желали ознакомить нас с делом как можно быстрее на вариант, если вдруг позже придется заносить правки до дедлайна, установленного лигой. Но мне кажется, они торопили нас, понимая: почти всем лишь что прибывшим будет тяжко высидеть в конференц-зале несколько часов. К тому же почти все ребята не виделись длительное время и, собравшись совместно в Торонто, не могли мыслить ни о чем другом не считая того, как они покуролесят вечером.
Профсоюз приготовил для нас реальный пир: лазанья, стейки, рыба и различные салаты и овощные блюда. Опосля того как все насытились и направились в кому, началось собрание. К слову, в корпоративном мире не накрывают такую поляну перед необходимыми совещаниями, поэтому что соображают: как еда свалится в брюхо, уровень концентрации понизится до предсонного состояния.
В конце концов, двести игроков НХЛ уселись в большенном зале. У всякого в руках собственная папка с подробностями различных вариантов сделки. В конце концов-то мы обсудим дела и усвоим как нам далее жить. Как вдруг…
Большие двери банкетного зала распахнулись, и самые симпаичные девицы персонала отеля вкатили огромные сероватые телеги, обычно созданные для грязного белья. Лишь на данный момент они были доверху забиты льдом, который почти все в комнате лицезрели в первый раз за восемь месяцев. Во льду же торчало самое прохладное на тот момент пиво в стране.
Пиво сделало свое дело. Скоро голоса стали громче, а представления — жестче. Спустя совершенно мало времени в центре внимания оказались Тай Доми и Кшиштоф Олива. Тафгай «Торонто» Доми желал принять условия новейшего соглашения. У него хватало друзей посреди предпринимателей, потому некие ребята считали, что он отлично разбирается в ситуации. Олива, 196-сантиметровый верзила, представлявший тогда «Калгари», был полностью на стороне профсоюза и наотрез отрешался заключать сделку на критериях лиги.
Они начали спорить и равномерно двигаться в сторону друг дружку, повышая глас все выше и выше. В конце концов они чуток не сцепились в центре зала, и их пришлось растаскивать, пока дело не дошло до рукоприкладства. А потом двери распахнулись вновь, и прибыла новенькая партия пива. Я не стал считать сколько испил Кит Ткачак опосля того, как он осушил восемь бутылок за полчаса. И он был далековато не единственным, кто нацелился поставить рекорд по пиву в тот вечер.
Сделалось разумеется, что встреча задумана с единственной целью – накормить нас от пуза и напоить, чтоб вопросец так и остался нерешенным. Так и вышло.
На субботу было назначено еще несколько совещаний, но я решил на их не ходить. Ничего новейшего я там не вызнал бы, а пивного фестиваля и споров мне и вчера хватило. Потому я сел в такси и поехал в Пикеринг к родителям (пригород Торонто в 40 километрах от центра – прим. пер.). Мы обсудили с ними положение дел в НХЛ и мои опаски касательно грядущего. Все-же это были люди, которым я еще в детстве гласил, что желаю играться в НХЛ, которые возили меня на тренировки каждое нахмуренное зимнее утро, высылали на выезды с командой, верили, что у меня все получится, и утирали слезы, когда остальные гласили, что у меня нет никаких шансов. Сейчас же мать и папа не могли отыскать слов. Что то, о чем и подумать-то было недозволено, вот-вот может произойти. Я сообразил (и это было слабеньким утешением), что, оказывается, случиться может все, что лишь можно представить.
Предки верили, что у меня есть план, и все в итоге встанет на свое пространство. Но они непременно переживали из-за меня, а поэтому возвратились со мной в Торонто, и мы совместно поужинали в «The Keg». Я начал двигаться в туалет поссать, и за мной зашли два парня. Пока они ожидали вольной кабинки, один из их стал агрессивно критиковать меня как игрока. Для красы истории стоило бы сказать, что я развернулся и отметелил их обоих за оскорбление спутника собственных родителей, но по сути этого не вышло. Я просто вышел из туалета. Они меня даже не увидели.
* * *
16 февраля 2005 года НХЛ стала первой проф лигой в истории спорта, отменившей целый сезон.
Пэт Моррис наконец позвонил и произнес, что у него есть для меня предложение в Финляндии, в городке Лахти. Населения там приблизительно 100 000 человек, размещен городок как Уайтхорс на Юконе — 60-й градус северной широты. А сама команда «Лахти Пеликанс» лежала на самом юге турнирной таблицы в СМ-Лииге – ведущей хоккейной лиге страны. Как здесь не обрадоваться? Я подписал договор с «пеликанами» до конца сезона и отправился в Хельсинки, опосля что еще час добирался на машине до Лахти – милого города на берегу залива.
Гостиницы в Финляндии похуже тех, к которым мы привыкли в НХЛ. В номерах стоят двуспальные кровати с матрасами не толще подушек. Напряжение в сети различается от Северной Америки, а телек указывает неописуемое количество каналов – аж восемь. И все на финском.
На завтрак в гостиницах дают вареные яичка, маринованную селедку, икру в крохотной банке, и кучу хлеба. На 4-ый денек пребывания в стране я всем сиим даже проникся. Перед каждой тренировкой мы надевали тренировочные костюмчики с символом клуба и пробегали около мили по зимней притче. Температура на улице держалась около минус восьми по Цельсию, и все вокруг было белоснежным. Вдоль маникюрно вырезанных городских тротуаров сугробы по полтора-два метра в высоту, а у спортивного центра — большие лыжные трамплины высотой этажей в восемь; этот спорт весьма популярен в Финляндии. Я никого не знал, и все вокруг выглядели идиентично: блондины, съежившиеся от холода, еще наиболее грозного, чем в Канаде. Я был весьма далек от Лос-Анджелеса.
Свои 1-ые матчи за «пеликанов», выступавших в бирюзовой форме (наиболее светлой, чем у «Сан-Хосе») с темными и белоснежными полосами и розовой головой пеликана в качестве логотипа (по сути нос пеликана на логотипе клуба совсем не розового, а оранжевого цвета – прим. пер.), я играл на домашней Isku Areena, вмещающей 5 с половиной тыщ болельщиков.
Я никого в команде не знал, и был там единственным легионером из НХЛ. Но все к этому нормально относились. Ну другими словами никто не сетовал, что я занимаю пространство какого-либо финского игрока. Они были рады созидать меня в собственном составе, а я был рад забросить шайбу в собственном первом матче. Я радовался, что возвратился на лед, но невзирая на это чувствовал долгое отсутствие хоккея на высочайшем уровне. Это и нехитро.
Опосля первой смены я чуток легкие не выплюнул. Непринципиально, сколько забегов на четверть мили я делал, чтоб поддерживать себя в форме – ничто никогда не поменяет жжения опосля первой за длительное время игры. Для меня это наилучшая боль (физическое или эмоциональное страдание, мучительное или неприятное ощущение) в мире. По сути, она на втором месте. На первом – укол [лекарственный препарат, запрещен в РФ]. К легким скоро присоединились ноги. На финском льду мне не удавалось создать мощный 1-ый толчок коньком, хотя я буквально знал, что в НХЛ у меня это выходит. Болельщикам этого не видно, но себя-то не обманешь. Миллисекунды задержки тянутся будто бы деньки, и бесы в голове начинают нашептывать тревогу.
«Он разучился отталкиваться? Возвратится ли он на прежний уровень? Быть может, этот локаут его и сгубит?» Отлично, что сначала карьеры все это проходит за считанные деньки, игры и тренировки, опосля что ноги опять врубаются. И все ворачивается на свое пространство. А вот когда этого не происходит, тогда уже нужно думать о том, чем ты собираешься занимается последующие 60 лет.
Во 2-ой игре я забросил две шайбы и получил удаление до конца встречи за стычку с Яркко Рууту, который играет в похожем со мной стиле, но на еще наиболее низком уровне. Я выходил из зоны по левому борту и сделал поперечную передачу нашему последнему. Рууту опоздал с силовым, я поднял клюшку ввысь, чтоб оградить себя — и угодил ему в голову. Потом я сбросил краги и принялся его лупить, до этого чем он успел закрыться. Моя команда и болельщики пришли от этого в экстаз, поэтому что у их в лиге никто никогда не дерется. Судя по тому, как болельщики радовались моей победе, даже финны не в экстазе от Рууту. О нем в НХЛ откликались с омерзением, в то время как про меня гласили по другому. Про меня гласили с ненавистью.
Опосля игры мне было сиротливо. И обидно. Мне бы хотелось праздновать победу в раздевалке Staples Center, сделав хет-трик Горди Хоу, которым посодействовал «Кингс» одержать победу со счетом 4:3 в овертайме. И при всем этом не мешкать, поэтому что моя сексуальная актриса была голодна. Ей бы хотелось поскорее вскочить в мой Porsche 911 Turbo и стремглав пуститься по улицам Лос-Анджелеса с откинутым верхом. Я курил бы сигарету, а к моему колену был примотан лед, но он совсем не мешал моей девице созодать замечательный минет, поэтому что она была в экстазе от моей игры.
Заместо этого я торчал в сауне в подвале какого-то бара в Лахти, среди людей, говоривших на непонятном мне языке, а фоном игрались песни, которые года три вспять в Америке входили в топ-40. Вот еще одна причина, по которой обладатели клубов постоянно одолеют игроков в переговорах о коллективном соглашении: распробовав на вкус НХЛ, понимаешь, что лучше уже не будет нигде.
Днем в воскресенье я пробудился с точным пониманием, что созодать далее. Я доехал на шаттле от отеля до арены и произнес охране, что запамятовал телефон в раздевалке. Там я стремительно собрал свои вещи, возвратился в шаттл, ждавший меня у входа, и произнес водителю подбросить меня до автовокзала. Я купил билет до аэропорта Хельсинки и расслабился лишь тогда, когда приземлился в Норвегии, где у меня был стыковочный рейс до Нью-Йорка. Пэту Моррису я позвонил лишь кое-где через недельку, да и без того додумывался, что финны сказали ему о моем побеге. Он произнес: «В кабинете ставили, что ты в Финляндии не задержишься больше недельки». И рассмеялся. Видимо, он выиграл спор.
По прибытию в Нью-Йорк я узнал, что там проходила неделька моды. Поточнее, я и так это знал. В Лос-Анджелесе нужно смотреться отлично, потому как-то само собой начинаешь за сиим смотреть. Но мне и самому нравится отлично смотреться, потому я стал читать GQ и Vogue – их заметки про моду меня увлекали не меньше книжек. Мне нравилась движуха вокруг недельки моды в Нью-Йорке, любопытно было ходить на показы, которые продолжаются минут 15, но подготовка к ним занимает несколько месяцев, что весьма похоже на проф спорт. Мне нравилось ходить на вечеринки с шампанским и разговаривать там с увлекательными и успешными людьми из мира моды, бизнеса и культуры. Меня обуревало то же чувство огромных способностей, как и когда я был моделью смокингов в передаче «Доброе утро, Америка». Вот лишь сейчас я еще больше соответствовал городку. Я достигнул определенного прогресса в личностном развитии за пределами площадки. Я ощущал, что могу жить в темпе Нью-Йорка. Этот город посодействовал мне не то чтоб запамятовать о моих дилеммах, но отложить их на недельку.
Но жил-то я не в Нью-Йорке. Я жил в Лос-Анджелесе, и по окончании праздничка улетел домой. С Рэйчел дела шли непринципиально. Она как и раньше была проницательной и понимающей, вот лишь я ощущал себя лузером. Мне чудилось, что я не могу ничего отдать ей взамен. И я осознавал, что дело в локауте. Мне 24, я сижу без работы и живу с женщиной. В голове неизменная тревога о работе и мысли, что я недостаточно неплох для Рэйчел. Ведь я встречаюсь с известной разведенной дамой, у которой двое деток, и в жизни все отлично. Все, не считая меня.
Как я окончил пробежку по лестнице Drake Stadium в кампусе Калифорнийского Института в Лос-Анджелесе (UCLA) в Уэствуде, зазвонил мой телефон. Я вытер руки от пота, чтоб провести пальцем по айфону и принять звонок от Крестного отца. Невзирая на то, что он гласил неописуемые вещи, я знал, что Крис Челиос не поклонник розыгрышей, и пристально слушал каждое его слово. Обладатель компании Motor City Mechanics выразил готовность подписать Чели, Дериэна Хэтчера, Брайана Смолински, Криса Дрэйпера (Дрэйпер так и не сыграл — прим. ред.) и бывшего 42-го номера «Детройта» (это я) в свою команду, которая выступает в Объединенной хоккейной лиге (UHL). Чели уже даже условился по договорам. Мне полагалось 20 тыщ подписного приза, две с половиной тыщи за каждую победу и 800 баксов за поражение. Да к тому же к тому же нежданный подарок – мы освобождались от выездных игр. Чели был тот еще жук – он осознавал, что на выезде нам ничего не светит, и поэтому условился, чтоб мы игрались лишь дома.
Красивый видеодокумент эры
В 2-ух вещах можно можно было не колебаться: мне требовались средства и игровая практика – проветрить голову и поддерживать форму, чтоб в сентябре, когда будет покончено со всем сиим дурдомом с трудовым соглашением, я бы вышел на лед очень готовым к уровню НХЛ. Пусть даже я и поставил крест на хоккейном приключении в Финляндии, играть-то вправду было надо. Чели стал реальным спасателем.
Он произнес, что жить я буду у него дома в гостевой комнате. Это было разумно, поэтому что мы бы все равно проводили совместно весь денек до ночи (а поточнее — до поздней ночи), как это и было в недавнешнем прошедшем. Сказать по правде, я с радостью попрощался с Рэйчел и ее детками, так как был уверен, что им поднадоело любой денек созидать меня недовольным. Осталось непонятным, когда мы увидимся в последующий раз, но я возлагал надежды, что возвращение к жизни (и маленькое расстояние) положительно скажутся на наших отношениях.
Чели жил в большенном доме в Блумфилд Хиллс с 4-мя детками и супругой Трэйси, с которой он расписался еще в юности. Она была просто великолепна – весьма обычной и толерантный человек, но с таковым семейством по другому и не вышло бы. Детки были обходительными и уважительными, но от отца они унаследовали жилку соперничества, так что в доме было довольно оживленно. Меня поселили на первом этаже рядом с кухней, и слышимость там была весьма не плохая.
Было здорово опять весь денек проводить с Чели. Все как в старенькые времена (другими словами два года вспять), когда мы совместно ездили на каток трениться либо обедать в Cheli’s Chili Bar. Мы занимались в сауне, располагавшейся прямо в подвале его дома и, тем не наименее, все равно несколько раз в недельку ездили в город тусить.
«Механики» заявились в UHL только в осеннюю пору 2004 года, так что история команды не насчитывала и сезона. Когда я приехал в Детройт, у их было 18 побед и 39 поражений (несколько из их в серии бросков). Стоило мне мало натужиться, как я начинал доминировать на площадке. Да, доминировать в проф лиге низкого уровня (а конкретно таковой и была UHL) – это невеликий повод для гордости, но возвратиться на лед было здорово. Финт-другой с шайбой на скорости отлично сказывались на убежденности в собственных силах. Я играл достаточно грязно, поэтому что снутри у меня все кипело из-за локаута, и добивалось выхода. К тому же, мне так и следовало играться, чтоб конкуренты хорошо помыслили, до этого чем кидаться на меня. В НХЛ у подстрекателя много приемов, и слова занимают одно из первых мест. Но в UHL идеальнее всего обосновывать все делом. Моя клюшка перевоплотился в клинок. Если кто-то желает в меня въехать – пусть понимает, что это может стоить ему глаза либо пары зубов. Со мной в данной для нас лиге ### забалуешь, ведь у меня на кону очень уж почти все.
Однажды мы игрались с «Флинт Дженералс», и у их был один баламут по имени Кевин Керр. В 1986 году «Баффало» избрал его на драфте в 3-ем раунде. Но, как это нередко случается с теми, кто мог бы играться в НХЛ, он так до нее и не добрался, Керра бесило, что игроки UHL теряют рабочие места из-за хлынувших в лигу энхаэловцев, поэтому что их хозяева-миллиардеры узнают дела с профсоюзом игроков-миллионеров. Я с ним и не спорю, но это избыточное напоминание о том, что хоккей – бизнес, и «Мотор Сити Механикс» только употребляли выпавший им счастливый вариант.
Кевин Керр
Я не помню, что непосредственно наш тренер Стив Шэннон произнес в перерыве, но по факту он объявил заслугу в 200 баксов за голову Керра. Каким-то образом эта тупость покинула пределы раздевалки и стала достоянием общественности, опосля что президент UHL Ричард Кидал дисквалифицировал Шэннона до конца сезона. Керру мало досталось в той игре — в итоге незапятнанного силового приема, голову-то ему буквально никто не собирался отрывать. Ну вы сами задумайтесь, для чего кому-то наносить травму за 200 баксов?
Дело в том, что тренеры повсевременно молвят «оторви ему голову нахер» в отношении кого-либо из конкурентов (лишь стоимость за это не назначают). Говорится ли это серьезно? Непременно. Вот лишь они не желают, чтоб вас либо их на этом изловили. Стив Шэннон попался, поэтому что допустил хоккейное грех, огласив стоимость.
Мне было неудобно, что я не ездил на выезды с «механиками», а поэтому решил все-же провести 1-ый матч в гостях в городке Флинт, где приезжим командам приходилось нелегко. Меня терпеть не могли на всех аренах НХЛ, но там ты хоть как-то защищен – меж игроками и болельщиками есть буферная зона. В UHL таковой защиты нет и в помине, так что когда автобус подъезжает к арене, его там уже поджидают. У входа я слышал обычную херню: «Пидарас! Ссыкло! Сука! Пидарас!». Бывали случаи, когда я отвечал таковым болельщикам, и с наслаждением следил, как они обсирались, стоило мне подойти к ним бодренькой походкой. Все эти дискуссии здесь же заканчивались.
Может быть, таковым образом я принудил и Чели ощутить себя неудобно, что он не ездит на выезды, поэтому что он согласился сыграть в последующем гостевом матче в Каламазу. Так как у нас на тот момент все еще не было новейшего тренера, Чели поставил на эту должность Боба Ритчи (истинное имя Кида Рока – прим. пер.). В это тяжело поверить, но вот стоит Кид Рок за лавкой «механиков» с пивом в картонном пакете, и заявляет смены. Ему забавно, равно как и всем в нашей команде, и даже ребятам из «Каламазу Уингс». Ничего наиболее схожего на «Щелчок» я в собственной жизни не лицезрел. Невзирая на это, мне было неудобно, что нам под столом платят такие средства, потому я играл по-честному. Но опосля пары матчей в Детройте случилось то, что я боялся. Избив 1-го бедолагу опосля маленький игровой стычки, я поглядел на собственный указательный палец по дороге на лавку штрафников, и узрел обнаженную костяшку. Кожа отошла в обе стороны, как будто с зацветшей луковки. Мой удар пришелся аккурат в две фронтальных зуба, и с пальцем сейчас была неудача. Таковых травм в стычках я еще не получал.
Я поехал сходу в раздевалку, куда с трибуны пришел доктор, чтоб оглядеть меня. Он стремительно сделал вывод, что мне нужно двигаться в поликлинику на рентген. Опосля этого оставалось лишь возлагать, что на месте будет неплохой пластический хирург, который сумеет меня залатать, если будет нужно операция.
По дороге в поликлинику я взмок больше, чем за всю игру, поэтому что ситуация была суровой. Хоккеисту по понятным причинам необходимы руки, но все усугублялось к тому же тем, что в случае получения травмы во время локаута в процессе игры в иной лиге, игроки НХЛ рисковали потерей заработной платы на последующий сезон — если б к тому времени не залечили ее.
Рентген ничего сурового не выявил. И мне еще подфартило, что в городке был доктор, работавший на «Ред Уингс». В хоккейных командах работают ведущие докторы, и швы они накладывают не ужаснее хоть какого пластического доктора, поэтому что практики у их хватает.
Чтоб зашить указательный палец, потребовалось наложить 26 швов, опосля что доктор наложил шину и замотал все пару раз. Мне произнесли явиться на осмотр через некоторое количество дней, чтоб найти, можно ли снимать швы.
Обычно швы снимают через три-четыре денька, по другому кожа начнет восстанавливаться поверх их. Если запоздать с сиим моментом, то позже будет весьма больно, поэтому что придется поновой резать кожу, чтоб удалить швы. Идеальнее всего снимать их даже на денек ранее — кожа тогда будет все еще розовой и мягенькой, и из раны еще будет сочиться кровь (внутренняя среда организма, образованная жидкой соединительной тканью. Состоит из плазмы и форменных элементов: клеток лейкоцитов и постклеточных структур: эритроцитов и тромбоцитов). Смотрится не весьма, зато работает.
По договору с «Механикс» средства нам платили за любой матч, и Чели считал, что с моей стороны было бы неуместно их добиваться, если я не играл. Почти всегда мы побеждали; и за выходные, выиграв три матча, можно было заработать 7 500. Потому я решил выйти на лед. Я планировал играться по периметру и не лезть в стычки и потасовки. Пришлось как надо замотать руку, чтоб с ней ничего не случилось. В добавок менеджер по экипировке «механиков» (я обожаю экипировщиков – это потрясающие люди в хоть какой команде) отыскал метод создать место в краге побольше, чтоб осталось пространство под бинты. Я сыграл все три матча – два мы выиграли и один проиграли. За 5 800 моему пальцу сделалось еще лучше.
А вот на сердечко было нелегко. Рэйчел так никогда и не приехала в Детройт. Невзирая на то, что мы встречались не так и длительно — меньше года — я ощущал, что конец близок. Частично мне хотелось, чтоб эти дела закончились, но с иной стороны хотелось, чтоб они продолжались вечно. Мне тогда было тяжело находиться в отношениях, да и проще бы не сделалось. Потому я решил поступить прилично, и произнес ей, что она может продолжать свою жизнь без меня. Локаут никуда не делся, но я осознавал, что вечно он продолжаться не может, так что необходимо было сосредоточиться на тренировках и подготовке к сезону-2005/06, если он совершенно состоится. Мое предложение не изумило и не разозлило Рэйчел. Она испытывала подобные чувства. Она весьма мудрейшая и рачительная дама, которая отлично соображала, как складываются наши жизни. Ее 1-ые дела опосля Рода были со мной, и она относилась к ним совершенно не ветрено, равно как и я. Мы остались друзьями. Некое время спустя сложилось так, что мы стали жить на примыкающих улицах, и я часто навещал ее и деток.
* * *
Я продолжил играться в Детройте и следить за тем, как работает Чели – не на льду, а за его пределами. Он на сто процентов предназначил себя локаутным переговорам, но его сверхчеловеческая энергия была ориентирована не на лигу. Заместо этого он сконцентрировался на том, чтоб надзирать все закулисные переговоры снутри самого профсоюза. Некие ребята проводили «неофициальные» встречи с НХЛ и обладателями клубов, что шло нам в ущерб.
Крис Челиос
Я был рядом с Чели, когда тот находился в гуще событий, и он мне все говорил. Разбираясь с группой игроков, которые пошли против общих интересов и вели скрытые переговоры, он накопал много увлекательного. Он нанял за собственный счет юристов, сделал запрос о предоставлении доступа к архивам электрической почты членов профсоюза, и летал на иной конец страны, чтоб повстречаться с этими игроками. И самое красивое, что будучи суперзвездой, он боролся за интересы средних хоккеистов. И ведь никто ему в этом не помогал, не считая нанятых им юристов. Это сродни уличной стычке, где с одной стороны Чели, а с иной те, кто шел против профсоюза.
В их авангарде шел Тревор Линден, а мой партнер по «Кингс» Трент Клэтт поначалу был посреди их, но в итоге перебежал на сторону Чели.
Я доверял Шенни неоспоримо, но про остальных этого, кажется, не сказать. Был ли он умнее нас всех и всего только пробовал навести мостик меж хотимым и реальным, работая с обеими сторонами – НХЛ и профсоюзом? Может быть. Не понимаю. Но Чели тогда считал, что эта группа игроков очень миролюбиво настроена к НХЛ и, как следует, несла вред нашей позиции в переговорах. Не понимаю, что там Шенни сделал, но его отношениям с Чели это нанесло неисправимый удар. Выходя на лед, все они так же отдавались без остатка, но за пределами площадки стали сторониться друг дружку.
* * *
Минул июнь 2005 года, и в первый раз с 1919-го не состоялся конец Кубка Стэнли. Лига и профсоюз так и не пришли к соглашению, но я осознавал, что игроки уступят, когда в сентябре опять встанет вопросец о работе. Пресса пестрела заметками с лейтмотивом «все пропало» — о том, что мы потеряем болельщиков, что на восстановление брэнда уйдут годы — но я в это не веровал. С локаутом люди поняли, что они смотрят за НХЛ, поэтому что обожают ее. Нет ничего лучше, когда болельщики обожают игру так же очень, как и ты сам.
А вот что люди не соображают, так это как очень локаут стукнул по игрокам. Под сиим стрессом (Стресс от англ. stress — давление, нажим, напор; гнёт; нагрузка; напряжение) давали трещинку дела и браки. Весь домашний быт хоккеиста построен на темпе, предполагающем, что он кое-где вдалеке – на тренировке, на домашней либо выездной игре. Настолько конструктивная смена ритма добивалась конфигураций, к которым почти все оказались не готовы. Мне неопознаны определенные случаи разводов во время либо сходу опосля локаута, но на встречах профсоюза нередко слышались жалобы вроде: «Супруга не понимает, что со мной созодать. Супруга меня уничтожит. Я и сам не понимаю, как мне быть». Подобные дискуссии шли по всей лиге. В которой-то момент это даже сделалось местным приколом. При любом комфортном случае кто-либо кидал: «Если локаут не завершится в наиблежайшее время, меня ожидает развод».
Я понимаю, что ряд игроков обращался в одну компанию во Флориде, чтоб получить заем, ставя в залог свои гарантированные договоры – и это были даже не те, кто получал минималку, а игроки на миллионных договорах, привыкшие к шикарной жизни. Рисковое дело, поэтому что кто знал, что станет с нашими договорами по итогам переговоров? Единственное, в чем я был уверен, так это что игроки будут биться до крайнего, чтоб сохранить свои гарантированные договоры. Беря во внимание специфику профессии, судьба может завершится в хоть какой момент. Отбирать у человека договор, поэтому что он не может продолжать играться из-за травмы либо из-за конфигураций в трудовом соглашении – это безнравственно, ну и совершенно обязано быть нелегально. Но в июне 2005 года я отлично отдавал для себя отчет в том, что игрокам никогда не победить хозяев клубов в этом споре. Ставить на оборотное было бы самым глуповатым поступком в истории азартных игр.
Понравилось? Поддержи проект рублем! Наша карта – 4274 3200 3863 2371.
Часть 1. «Хет-трик Шона Эйври: непревзойденно сыграть, нажраться в клубе, уйти с супермоделью». Автобиография первого говнюка НХЛ нулевых
Часть 2. «Детройт» был умнее всех: не веровал, что европейцам нужно обучаться силовой игре в АХЛ». Шон Эйври – о жизни в фарме
Часть 3. «Я постоянно выбирал тех, кого буквально мог побить». Шон Эйври вспоминает, как дрался за величавый «Детройт»
Часть 4. «Больше 5% первой заработной платы я издержал на брюки». Юность игрока НХЛ – средства, утехи и дела
Часть 5. «В 21 я очень много пил и бегал за дамами. Уверен, мне это даже посодействовало». Эйври – в чемпионском «Детройте»
Часть 6. «В денек парада я пробудился на полу в ванной, и понятия не имел, как там оказался». Шон Эйври и лето с Кубком Стэнли
Часть 7. «Агентам наплевать на собственных игроков. Естественно, не считая тех, у кого договоры на 60 млн и выше». Шон Эйври – про средства, гулянки и обмен
Часть 8. Город звезд, понтов и кокаина. Шон Эйври погрузился в гламурную жизнь Лос-Анджелеса
Часть 9. «В то время я передвигался только на белоснежных лимузинах». Шон Эйври готовится к прорыву в НХЛ
Часть 10. «Официантка что-то подсыпала в бокал, а когда меня вынесли – списала с карты 6 800 баксов за липовые услуги». Шон Эйври в Вегасе
Часть 11. «Я всю карьеру мог бы быть интернациональным контрабандистом, и никто о этом не вызнал бы». Шон Эйври вспоминает старенькую НХЛ
Автобиография Фила Эспозито. «Вид на нудистский пляж? Непревзойденно. Я там прямо в центре и встану». Крайняя глава автобиографии Эспозито (и ссылки на все прошлые)
Фото: Gettyimages.ru/Victor Decolongon, Dave Sandford / Stringer, John Sciulli, Tom Pidgeon / Stringer, Jeff Gross, Gregory Shamus / Stringer
Источник:
